Если не складывается - вычти.
Меня всегда привлекали взгляды Акунина на Японию и японскую культуру. Интервью и правда старое (2000 года), но действительно интересно. Я "Писатель и самоубийство" так и не дочитала до конца (признаюсь, просто не осилила).
Взгляд без предубеждений
Александр Куланов, ж-л "Япония сегодня", ноябрь 2000 года
Заместитель главного редактора журнала "Иностранная литература", профессиональный японист Григорий Чхартишвили - человек, известный в относительно небольшом кругу коллег и читателей. А вот писатель Борис Акунин - один самых модных и читаемых авторов России конца XX-го века. Его детективы называют новым словом в этом жанре литературы. Общее между этими двумя людьми одно: Г. Чхартишвили и Б. Акунин - один и тот же человек.
читать дальше- Григорий Шалвович, почему в Вашей серии, посвященной приключениям сыщика Фандорина нет "японского" романа?
- Будет. Такой роман планировался изначально и называется он "Алмазная колесница". Действие его будет происходить в двух временных пластах - во время русско-японской войны и во время первого посещения Фандориным Японии. Мы наконец-то узнаем, что же там с ним произошло. Это будет римейк купринского "Штабс-капитана Рыбникова".
- Как японист Чхартишвили стал писателем Акуниным?
- Я по натуре не любитель мистификаций, во всяком случае, в личном смысле. В литературном - сколько угодно. Псевдоним нужен мне был для дела. Я в то время работал над серьезной темой - "Писатель и самоубийство" и мне не хотелось, чтобы читатель воспринимал меня как "детективщика".
- Эта книга, "Писатель и самоубийство", воспринимается, как имеющая "японские корни". Это на самом деле так?
- Да, всё началось с Юкио Мисимы, которым я долго занимался, а потом я задумался о том, что из пяти великих японских писателей, широко известных в мире, четверо покончили с собой. Акутагава, Дадзай, Кавабата, Мисима - все они закончили самоубийством. Потом я столкнулся с совершенно особенным отношением к суициду в японской культуре. Как я понимаю, это один из краеугольных камней мировосприятия японцев. Помню, как меня потрясли сочинения японских третьеклассников на совершенно банальную тему, на которую пишут дети во всем мире - "Мое будущее". В своей начальной части эти работы были точно такие же, как если бы они были написаны в любой совершенно стране мира, в Америке, в России, не важно. Кто-то пишет о том, что хочет стать спортсменом, кто-то политиком, кто-то киноактрисой. В общем, дети как дети. Но у каждого из этих детей сочинение кончается одинаково: "... а умру я во столько-то лет от того-то". Представить себе русских детей, пишущих об этом, я не могу. У нас жизнь воспринимается как нечто, не имеющее конца. Для японской культуры постоянное присутствие смерти как элемента жизненного ландшафта характерно на подсознательном уровне, оно есть всегда, на протяжении многих и многих поколений. Это определяет несколько иной взгляд на жизнь. При том что японцы космополитизированы и очень мало в целом отличаются от своих зарубежных сверстников, всё равно, присутствие смерти, как важного элемента культуры, ощутимо и сейчас.
- Но ведь японцы, наверное, меняются с годами?
- За ту четверть века, что я наблюдаю японцев в личном общении, они изменились очень сильно. Разница между теми, кому сейчас 50, и теми, кому 20, впечатляющая. Мне вообще кажется, что Япония сейчас находится на пороге каких-то очень серьезных перемен в национальном сознании. Более того, мне кажется, что эти перемены совершенно необходимы. Ресурс развития, динамики, полученный Японией в результате Второй мировой войны и последующих событий, исчерпывается. Мне кажется, что, если японцы сейчас не перейдут на следующий этап развития, существенным образом не изменятся, то начнется торможение в развитии общества. Первые признаки этого уже налицо. Основные проблемы японцев коренятся в национальной психологии. Особенность японской ментальности состоит в том, что они себя чувствуют островитянами, а не гражданами мира. Им уже надо ощутить себя частью всего мира, а не быть гражданами архипелага. Когда попадаешь в Японию, возникает ощущение, что попал в аквариум: вокруг стеклянные стены, а за ними Тихий океан. Японцы любят ругать глобализационные процессы, а ей-богу, зря. Дикая для многих японцев мысль ввести в стране второй государственный язык - английский, мне кажется продуктивной. Это шоковая терапия, но эта терапия очень полезная. Японии глобализация не помешает, как, впрочем, и России.
- Вам близок некий общий архетип японца?
- Да. Есть некоторые характерные качества японского характера, которые мне очень импонируют и которые весьма существенно отличаются от образа японца, распространенного в мире. Существует, например, миф, что японцы очень хитры и коварны. Мне же они всегда казались простодушными и прямыми людьми. Кроме того, они в массе своей очень честные люди и это очень привлекает. Мне нравится безусловная верность семье, друзьям, фирме, стране, это качество я очень высоко ценю. Разумеется, и в Японии, наверное, попадаются обманщики и предатели, но все же японская культура ориентирована на верность. Предательство там считается худшим из грехов. Я за это голосую обеими руками. Но есть оборотная сторона японских положительных качеств - это некоторая несвобода воображения, вызванная подавлением индивидуализма, но об этом много писали и говорили. Преодолеть это, по моему мнению, можно за счет той же глобализации.
- Не секрет, что отношения между нашими странами довольно сложные. Это тоже из-за распространенности многих мифов?
- Я думаю, что это из-за взаимных обид. Мы исторически друг друга немало обижали, но при этом обиды японцев на нас более свежие, чем наши обиды на японцев. Наши самые свежие обиды ограничиваются интервенцией. Был конфликт на КВЖД, были Порт-Артур и Цусима, но это уже очень давно, и если бы не вальс "На сопках Маньчжурии", то многие уже и забыли бы. В то же время, след в сознании остался. Я недавно купил кассету "Митьковские песни", где среди 15 произведений три оказались на японскую тему. Три японофобские песни на одной кассете: "Варяг", "Желтолицые черти" и еще что-то. Аналогичные обиды и предубеждения есть и у японцев. Прежде всего, эти обиды связаны со вступлением СССР в войну против Японии в 1945 году, что воспринимается ими как предательство и вероломство, нарушение Пакта о нейтралитете. Ну, и потом "холодная война", когда Япония боялась Советского Союза гораздо больше, чем Советский Союз Японию. Да плюс проблема незаконного содержания в Сибири военнопленных. В общем, японцам есть за что нас не любить.
- Известно, что Вы читали в Японии лекции и занимались некими исследованиями на тему российско-японских отношений.
- Я читал лекции в университете Тиба, и один из курсов был посвящен этой проблеме. Помимо лекций я тестировал студентов, пытаясь выяснить, что они знают и думают о России. Результаты показали, что японцы про Россию очень мало знают, гораздо меньше, чем мы знаем про Японию. И это понятно, потому, что здесь есть Японский фонд, который занимается во всем мире, в том числе и у нас, пропагандой японской культуры, а в Японии пропагандой русской культуры не занимается сейчас никто. Хотя наша культура - это главное и, может быть, единственное привлекательное, что есть в нашей стране. На вопрос теста "Назовите трех известных вам русских людей", двое или трое студентов ответили: "композитор Россини". Впрочем, когда газета "Известия" несколько лет назад проводила подобный опрос здесь, то самый известным "японцем" оказался Брюс Ли.
- По Вашему мнению, отношения России и Японии в тупике или выход всё же есть?
- Выход, безусловно, есть, и он будет найден. Мне кажется, что этот выход искать надо через культуру. Потому что культура определяет массовое сознание и подсознание. Наши правители - тоже продукт национальных предубеждений и стереотипов. Они тоже знают слова песен "Варяг", "На сопках Маньчжурии", "Три танкиста" и т.п. Сейчас появилось новое поколение, которое способно смотреть на мир раскрытыми глазами. Культура здесь - самый короткий путь к взаимопониманию. Мне кажется, что и Японский фонд это начинает понимать, потому что недавно наше издательство "Иностранная литература" по инициативе Японского фонда приступило к новому и очень важному проекту. На русском языке будут изданы произведения самых интересных и модных японских писателей, представляющих новое лицо японской литературы. Это разительно отличается от того, что у нас до сих пор печаталось. В проекте два тома. Рабочее название первого, где собраны произведения писателей-мужчин, - "Не только самураи", второй - женский, условное название - "Не только гейши". Названия мы, конечно, поменяем, но смысл останется: новый взгляд без предубеждений. Для реализации проекта собрана сильная переводческая команда. Когда издание состоится, то мы надеемся провести "круглый стол", на который приедут японские писатели и придут русские писатели, писавшие в том или ином виде о Японии. Я считаю, что это интересно, полезно и нужно и японцам, и русским.
Взгляд без предубеждений
Александр Куланов, ж-л "Япония сегодня", ноябрь 2000 года
Заместитель главного редактора журнала "Иностранная литература", профессиональный японист Григорий Чхартишвили - человек, известный в относительно небольшом кругу коллег и читателей. А вот писатель Борис Акунин - один самых модных и читаемых авторов России конца XX-го века. Его детективы называют новым словом в этом жанре литературы. Общее между этими двумя людьми одно: Г. Чхартишвили и Б. Акунин - один и тот же человек.
читать дальше- Григорий Шалвович, почему в Вашей серии, посвященной приключениям сыщика Фандорина нет "японского" романа?
- Будет. Такой роман планировался изначально и называется он "Алмазная колесница". Действие его будет происходить в двух временных пластах - во время русско-японской войны и во время первого посещения Фандориным Японии. Мы наконец-то узнаем, что же там с ним произошло. Это будет римейк купринского "Штабс-капитана Рыбникова".
- Как японист Чхартишвили стал писателем Акуниным?
- Я по натуре не любитель мистификаций, во всяком случае, в личном смысле. В литературном - сколько угодно. Псевдоним нужен мне был для дела. Я в то время работал над серьезной темой - "Писатель и самоубийство" и мне не хотелось, чтобы читатель воспринимал меня как "детективщика".
- Эта книга, "Писатель и самоубийство", воспринимается, как имеющая "японские корни". Это на самом деле так?
- Да, всё началось с Юкио Мисимы, которым я долго занимался, а потом я задумался о том, что из пяти великих японских писателей, широко известных в мире, четверо покончили с собой. Акутагава, Дадзай, Кавабата, Мисима - все они закончили самоубийством. Потом я столкнулся с совершенно особенным отношением к суициду в японской культуре. Как я понимаю, это один из краеугольных камней мировосприятия японцев. Помню, как меня потрясли сочинения японских третьеклассников на совершенно банальную тему, на которую пишут дети во всем мире - "Мое будущее". В своей начальной части эти работы были точно такие же, как если бы они были написаны в любой совершенно стране мира, в Америке, в России, не важно. Кто-то пишет о том, что хочет стать спортсменом, кто-то политиком, кто-то киноактрисой. В общем, дети как дети. Но у каждого из этих детей сочинение кончается одинаково: "... а умру я во столько-то лет от того-то". Представить себе русских детей, пишущих об этом, я не могу. У нас жизнь воспринимается как нечто, не имеющее конца. Для японской культуры постоянное присутствие смерти как элемента жизненного ландшафта характерно на подсознательном уровне, оно есть всегда, на протяжении многих и многих поколений. Это определяет несколько иной взгляд на жизнь. При том что японцы космополитизированы и очень мало в целом отличаются от своих зарубежных сверстников, всё равно, присутствие смерти, как важного элемента культуры, ощутимо и сейчас.
- Но ведь японцы, наверное, меняются с годами?
- За ту четверть века, что я наблюдаю японцев в личном общении, они изменились очень сильно. Разница между теми, кому сейчас 50, и теми, кому 20, впечатляющая. Мне вообще кажется, что Япония сейчас находится на пороге каких-то очень серьезных перемен в национальном сознании. Более того, мне кажется, что эти перемены совершенно необходимы. Ресурс развития, динамики, полученный Японией в результате Второй мировой войны и последующих событий, исчерпывается. Мне кажется, что, если японцы сейчас не перейдут на следующий этап развития, существенным образом не изменятся, то начнется торможение в развитии общества. Первые признаки этого уже налицо. Основные проблемы японцев коренятся в национальной психологии. Особенность японской ментальности состоит в том, что они себя чувствуют островитянами, а не гражданами мира. Им уже надо ощутить себя частью всего мира, а не быть гражданами архипелага. Когда попадаешь в Японию, возникает ощущение, что попал в аквариум: вокруг стеклянные стены, а за ними Тихий океан. Японцы любят ругать глобализационные процессы, а ей-богу, зря. Дикая для многих японцев мысль ввести в стране второй государственный язык - английский, мне кажется продуктивной. Это шоковая терапия, но эта терапия очень полезная. Японии глобализация не помешает, как, впрочем, и России.
- Вам близок некий общий архетип японца?
- Да. Есть некоторые характерные качества японского характера, которые мне очень импонируют и которые весьма существенно отличаются от образа японца, распространенного в мире. Существует, например, миф, что японцы очень хитры и коварны. Мне же они всегда казались простодушными и прямыми людьми. Кроме того, они в массе своей очень честные люди и это очень привлекает. Мне нравится безусловная верность семье, друзьям, фирме, стране, это качество я очень высоко ценю. Разумеется, и в Японии, наверное, попадаются обманщики и предатели, но все же японская культура ориентирована на верность. Предательство там считается худшим из грехов. Я за это голосую обеими руками. Но есть оборотная сторона японских положительных качеств - это некоторая несвобода воображения, вызванная подавлением индивидуализма, но об этом много писали и говорили. Преодолеть это, по моему мнению, можно за счет той же глобализации.
- Не секрет, что отношения между нашими странами довольно сложные. Это тоже из-за распространенности многих мифов?
- Я думаю, что это из-за взаимных обид. Мы исторически друг друга немало обижали, но при этом обиды японцев на нас более свежие, чем наши обиды на японцев. Наши самые свежие обиды ограничиваются интервенцией. Был конфликт на КВЖД, были Порт-Артур и Цусима, но это уже очень давно, и если бы не вальс "На сопках Маньчжурии", то многие уже и забыли бы. В то же время, след в сознании остался. Я недавно купил кассету "Митьковские песни", где среди 15 произведений три оказались на японскую тему. Три японофобские песни на одной кассете: "Варяг", "Желтолицые черти" и еще что-то. Аналогичные обиды и предубеждения есть и у японцев. Прежде всего, эти обиды связаны со вступлением СССР в войну против Японии в 1945 году, что воспринимается ими как предательство и вероломство, нарушение Пакта о нейтралитете. Ну, и потом "холодная война", когда Япония боялась Советского Союза гораздо больше, чем Советский Союз Японию. Да плюс проблема незаконного содержания в Сибири военнопленных. В общем, японцам есть за что нас не любить.
- Известно, что Вы читали в Японии лекции и занимались некими исследованиями на тему российско-японских отношений.
- Я читал лекции в университете Тиба, и один из курсов был посвящен этой проблеме. Помимо лекций я тестировал студентов, пытаясь выяснить, что они знают и думают о России. Результаты показали, что японцы про Россию очень мало знают, гораздо меньше, чем мы знаем про Японию. И это понятно, потому, что здесь есть Японский фонд, который занимается во всем мире, в том числе и у нас, пропагандой японской культуры, а в Японии пропагандой русской культуры не занимается сейчас никто. Хотя наша культура - это главное и, может быть, единственное привлекательное, что есть в нашей стране. На вопрос теста "Назовите трех известных вам русских людей", двое или трое студентов ответили: "композитор Россини". Впрочем, когда газета "Известия" несколько лет назад проводила подобный опрос здесь, то самый известным "японцем" оказался Брюс Ли.
- По Вашему мнению, отношения России и Японии в тупике или выход всё же есть?
- Выход, безусловно, есть, и он будет найден. Мне кажется, что этот выход искать надо через культуру. Потому что культура определяет массовое сознание и подсознание. Наши правители - тоже продукт национальных предубеждений и стереотипов. Они тоже знают слова песен "Варяг", "На сопках Маньчжурии", "Три танкиста" и т.п. Сейчас появилось новое поколение, которое способно смотреть на мир раскрытыми глазами. Культура здесь - самый короткий путь к взаимопониманию. Мне кажется, что и Японский фонд это начинает понимать, потому что недавно наше издательство "Иностранная литература" по инициативе Японского фонда приступило к новому и очень важному проекту. На русском языке будут изданы произведения самых интересных и модных японских писателей, представляющих новое лицо японской литературы. Это разительно отличается от того, что у нас до сих пор печаталось. В проекте два тома. Рабочее название первого, где собраны произведения писателей-мужчин, - "Не только самураи", второй - женский, условное название - "Не только гейши". Названия мы, конечно, поменяем, но смысл останется: новый взгляд без предубеждений. Для реализации проекта собрана сильная переводческая команда. Когда издание состоится, то мы надеемся провести "круглый стол", на который приедут японские писатели и придут русские писатели, писавшие в том или ином виде о Японии. Я считаю, что это интересно, полезно и нужно и японцам, и русским.